Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана
Жюльен был уже в конце галереи. Куртомеру пришлось его окликнуть. Кальпренед обернулся, узнал Жака и неохотно вернулся, но был очень вежлив.
— Мой друг Дутрлез поручил мне сказать, что он вас ищет, но вы, наверно, видели его.
— Я видел его сегодня утром в кофейне «Лира», — ответил Жюльен.
— А деньги, которые вы отдали этому негодяю?..
Молодой Кальпренед вздрогнул, но сдержался, и Куртомер с жаром продолжал:
— Прошу поверить, что я не хотел вас оскорбить. Мы плохо знаем друг друга, но принадлежим к одному сословию и имеем общего друга. Поэтому мне хотелось бы оказать вам услугу. К несчастью, я сам был не при деньгах, но думал, что Дутрлез помог вам.
Пока он говорил, к ним тихо подошел слуга и сказал почтительно:
— Господин виконт, вас ждут в приемной.
— Кто меня ждет? — резко спросил Жюльен.
— Не говорят, господин виконт.
— Не говорят, — повторил Жюльен, пожимая плечами. — Так идите и спросите! И поскорее! Я тороплюсь!
— Я тоже тороплюсь, — сказал Куртомер. — Меня ждет тетка, маркиза де Вервен. Я только сейчас вспомнил, что обещал ей привезти вас, если встречу.
— К сожалению, не могу поехать с вами, я должен вернуться домой. И еще мне нужно…
— У вас особая манера отделываться от тех, кто вам не нравится.
— О, вы ошибаетесь! На свете есть только один господин, которого я ненавижу, хотя он одолжил мне денег. Я должен ему четыре тысячи франков и немедленно их верну.
— Сегодня вы рассчитываетесь со всеми кредиторами. Превосходно! Искренне поздравляю. Главное — не наделать новых долгов, чтобы расплатиться со старыми.
— Мне никто не дал бы взаймы ни франка, кроме Дутрлеза, а я не хотел его обременять. Мне нужна была большая сумма, а у меня нашлось только пятнадцать луидоров. Я решил рискнуть ими, и все вышло удачно: за три часа я выиграл восемнадцать тысяч франков.
— Где же это? У меня потекли слюнки!
— В рулетку, которую тайно содержит бывший крупье Монако… Мне повезло! Завтра было бы слишком поздно: банк перевозят в Испанию.
— Теперь я не удивляюсь, что вас никто не мог найти. Вы разбогатели, пока все вас искали.
— Все, то есть Дутрлез?
— А также ваш отец. Я встретил его на Елисейских Полях, и он просил сказать вам, что желает поговорить с вами и что будет сегодня вечером с девяти до одиннадцати у моей тетки.
— Я не могу там быть. Почему — мой отец узнает, когда вернется. Он найдет меня дома.
— Стало быть, в том же доме живет и ваш последний кредитор? Бьюсь об заклад, что это Мотапан!
— Вы его знаете? — воскликнул Жюльен.
Он явно собирался расспросить Жака, откуда тот знает барона, но вернулся слуга.
— Вы принесли мне визитку того, кто меня спрашивает?
— Нет, господин виконт, — ответил слуга. — Этот господин сказал…
— А! Так это господин, — весело воскликнул Куртомер. — Я-то думал, что это женщина.
— Что же он вам сказал? — нетерпеливо спросил Жюльен.
— Он сказал, — ответил лакей, понизив голос, — что он — полицейский комиссар.
— Вы сошли с ума!
— Извините, господин виконт, я видел его шарф.
— Стало быть, это ошибка.
— Однако он назвал господина виконта и даже добавил, что если господину виконту не угодно выйти к нему, то он сам придет сюда.
— Это уже слишком, — сказал Жюльен. — Ступайте и скажите, что я иду.
Лакей отправился в приемную. Лицо Жака де Куртомера омрачилось. Он, конечно, не думал, что у сына Кальпренеда на совести преступление, но слова «полицейский комиссар» звучали неприятно. Жюльен казался скорее раздраженным, чем испуганным.
— Сегодня все как будто сговорились задерживать меня, но не могу же я уйти, не узнав, чего хочет полиция, — сказал он с горечью.
— Не понимаю, что может вам предъявить этот комиссар.
— Вы меня обяжете, если пойдете со мной.
— Буду рад… Хотя я обещал быть у тетки в девять часов… Теперь десять. Она, должно быть, в ярости. Но я полагаю, ваше объяснение с этим полицейским будет непродолжительным.
— Я тоже так думаю. Пойдемте, если хотите мне помочь.
— Я всегда готов вам помочь. Вы окажете мне честь, если выберете меня своим секундантом в дуэли с Бульруа.
— Я не решался просить вас. Очень вам благодарен, — поспешно проговорил Жюльен.
Разговаривая, они дошли до передней и оделись. Приемная располагалась внизу, рядом с холлом, выходившим на бульвар. У дверей консьерж клуба оживленно беседовал с двумя плохо одетыми мужчинами, которые хотели войти. Жак и Жюльен не обратили на них внимания и прошли в большую, изящно обставленную комнату. Они нашли там человека весьма приличной наружности со шляпой в руке, которого можно было бы принять за члена клуба, если бы не трехцветный шарф под сюртуком. Его умное лицо было так доброжелательно, что оба молодых человека ободрились.
— Господа, кто из вас виконт де ля Кальпренед? — спросил он очень вежливо.
— Я, — ответил Жюльен.
— Мне хотелось бы поговорить с вами наедине.
— Этот господин может слушать все, что вы желаете мне сказать.
Комиссар с минуту колебался, но потом продолжил:
— Я должен выполнить довольно неприятное поручение и хочу сделать это как можно деликатнее. Поэтому я не пошел в гостиную, а пригласил вас сюда, чтобы избежать огласки.
— Не понимаю, — сухо сказал Жюльен.
— Сейчас поймете. Я привез приказ о вашем аресте, час назад переданный мне господином прокурором.
— Приказ о моем аресте?! — воскликнул Жюльен. — Вы, должно быть, ошибаетесь!
— Нет, ошибки быть не может. Ведь вас зовут Жюльен Луи Шарль де ля Кальпренед и вы живете на бульваре Гаусман, в доме номер триста девятнадцать? Я могу показать вам ордер.
— Я хочу знать, в чем меня обвиняют.
— Сожалею, что должен сказать это при вашем друге. Вас обвиняют в воровстве.
— В воровстве! — повторил пораженный Жюльен.
— Какая нелепость! — воскликнул Жак. — Извините, милостивый государь, но это странное обвинение удивляет виконта де ля Кальпренеда так же, как и меня.
— По чьему же обвинению я арестован? — спросил Жюльен изменившимся голосом.
— По жалобе барона Мотапана, хозяина дома, в котором вы живете.
— Ах, негодяй! Он один способен на такую гнусность. Что же я у него украл, позвольте спросить?
— Очень дорогое ожерелье из тридцати трех опалов, украшенное бриллиантами.
— А! — сказал Жюльен. — Теперь понятно, откуда ветер дует…
Полицейский комиссар многозначительно посмотрел на молодого человека, а Жак де Куртомер вздрогнул. У него появилось подозрение, что Жюльен все-таки виновен.
